Письма (1866) - Страница 36

Писал ли я Вам, - не помню (я ничего ведь не помню) - что я наконец, когда уже пресеклись все мои средства, написал Каткову просьбу высылать мне по 100 р. ежемесячно? Кажется писал. Согласие воспоследовало, и мне стали присылать аккуратно. Но в письме моем (1) к Каткову (в благодарственном) я подтвердил положительно, честнейшим словом, что роман ему будет и что я в декабре вышлю в Редакцию количество романа значительное. (Еще бы, когда писалось и столько было написано!) Потом я написал ему, что расходы мои чрезвычайны и что нельзя ли выслать (2) из определенной мне суммы (пятисот руб.) один раз (на декабрь) не 100, а 200 р. В декабре воспоследовало согласие и присылка, и именно к тому времени, когда я роман - уничтожил. Что мне было делать? Все надежды мои рухнули (я постиг - ведь наконец, что работа и роман есть вся и главная моя надежда, что напиши я роман удовлетворительный, то оплачу долг в Редакцию, Вам, пришлю значительно Паше и Эм<илии> Федоровне и сам просуществую; а напиши я роман хороший, - то и второе издание продам и, может быть, что-нибудь получу и половину или 2/3 вексельного долга заплачу и в Петербург ворочусь). Но всё рухнуло. Получив 200 р. от Каткова, я написал ему подтверждение, что роман будет непременно для январского номера, просил извинения, что придет первая часть в Редакцию поздно, но к 1-му января (нашего стиля) непременно, и очень просил не выпускать первого "Русского вестника" без моего романа (№ никогда ведь не выходил ранее половины месяца).

Затем (так как вся моя будущность тут сидела) я стал мучиться выдумыванием нового романа. Старый не хотел продолжать ни за что. Не мог. Я думал от 4-го до 18-го декабря нового стиля включительно. Средним числом, я думаю, выходило планов по шести (не менее) ежедневно. Голова моя обратилась в мельницу. Как я не помешался - не понимаю. Наконец 18-го декабря я сел писать новый роман, 5-го января (нового стиля) я отослал в редакцию 5 глав первой части (листов около 5) с удостоверением, что 10 янв<аря> (нового стиля) вышлю остальные две главы первой части. Вчера, 11-го числа, я выслал эти 2 главы и таким образом отослал всю первую часть, - листов 6 или 6 1/2 печатных.

Первую посылку они должны были получить 30 декабр<я> (нашего стиля), а вторую получат 4-го января; следственно, если захотят, то первую часть еще могут напечатать в январе. Вторую часть (из которой, конечно, не написано ни строчки) я дал честное слово прислать в Редакцию к 1-му февраля (нашего стиля) неуклонно и аккуратно.

Поймите же, друг мой, мог ли я думать о письмах к кому-нибудь и об чем бы я стал писать, спрашивается? А потому поймите как гуманный человек и извините как друг мое вынужденное молчание. Да и время это было очень тяжелое. (3)

Теперь об романе, чтоб кончить эту материю: в сущности, я совершенно не знаю сам, что я такое послал. Но сколько могу иметь мнения - вещь не очень-то казистая и отнюдь не эффектная. Давно уже мучила меня одна мысль, но я боялся из нее сделать роман, потому что мысль слишком трудная и я к ней не приготовлен, хотя мысль вполне соблазнительная и я люблю ее. Идея эта - изобразить вполне прекрасного человека. Труднее этого, по-моему, быть ничего не может, в наше время особенно. Вы, конечно, вполне с этим согласитесь. Идея эта и прежде мелькала в некотором художественном образе, но ведь только в некотором, а надобен полный. Только отчаянное положение мое принудило меня взять эту невыношенную мысль. Рискнул как на рулетке: "Может быть, под пером разовьется!" Это непростительно.

В общем план создался. Мелькают в дальнейшем детали, которые очень соблазняют меня и во мне жар поддерживают. Но целое? Но герой? Потому что целое у меня выходит в виде героя. Так поставилось. Я обязан поставить образ. Разовьется ли он под пером? И вообразите какие, само собой, вышли ужасы: оказалось, что кроме героя есть и героиня, а стало быть, ДВА ГЕРОЯ!! И кроме этих героев есть еще два характера - совершенно главных, то есть почти героев. (Побочных характеров, в которых я обязан большим отчетом, бесчисленное множество, да и роман в 8 частях). Из четырех героев - два обозначены б душе у меня крепко, один еще совершенно не обозначился, а четвертый, то есть главный, то есть первый герой, - чрезвычайно слаб. Может быть, в сердце у меня и не слабо сидит, но ужасно труден. Во всяком случае времени надо бы вдвое более (mininum), чтоб написать.

Первая часть, по-моему, слаба. Но мне кажется, еще есть одно спасение: то, что еще ничего не скомпрометировано и может быть развито в дальнейших частях удовлетворительно (о, если бы!). Первая часть есть, в сущности, одно только введение. Одно надо: чтоб она возбудила хоть некоторое любопытство к дальнейшему. Но об этом я положительно не могу судить. У меня единственный читатель - Анна Григорьевна: ей даже очень нравится; но ведь она в моем деле не судья.

Во второй части должно быть всё окончательно поставлено (но далеко еще не будет разъяснено). Там будет одна сцена (из капитальных), но ведь еще как выйдет? - хотя записалось начерно и хорошо.

Вообще всё в будущем, но от Вас жду строгого отзыва. 2-я часть решит всё: она самая трудная; но Вы мне напишите и о первой (хотя я искренно знаю, что она не хороша), но все-таки напишите. (4) Кроме того, умоляю Вас, уведомьте меня, только что выйдет "Русский вестник", - напечатан ли мой роман? Всё еще боюсь ужасно, что опоздал. А явиться в январе для меня капитально необходимо. Уведомьте же, ради бога, тотчас, чтоб мне знать, хоть двумя строчками.

Каткову, при отсылке 1-й части, я написал о романе почти точно то же, что и Вам. Роман называется "Идиот". А впрочем, никто себе не судья, особенно сгоряча. Может быть, и первая часть недурна. Если я не развил главного характера, то ведь так по законам всей планировки выходит. Вот почему и жду Вашего суждения с таким алчным нетерпением. Но довольно об романе. Вся эта работа с 18-го декабря до того меня разгорячила, что я ни думать, ни говорить не могу ни о чем другом. Теперь скажу несколько слов о нашем здесь житье, с тех пор, как я Вам не писал.